Однажды (было это давно, в мчс-овскую бытность - сейчас уже кажется, что почти в другой жизни) мы возвращались с подругой после ночного дежурства. В эту ночь случилась ЧС - много жертв, тяжелая ситуация с жутковатыми обстоятельствами. Мы отработали нашу смену и пошли домой.

И вот идем мы по старо-московской улице, молчим, и я вдруг ловлю себя на ощущении, что все органы чувств работают как будто в обостренном режиме.

Запах летнего московского утра, которое совсем скоро превратится в жаркий день, гомонящие в кустах сирени воробьи, ржавчина на старых засовах еще не отреставрированых домов и яркие цвета уже обновленных, стук каблуков по мощенному камнем тротуару, трещины в старых оконных рамах, легкий ветер по коже - все это я ощущала в тот момент полновесно, ярко и несколько утрированнее, чем обычно.
Сказала об этом подруге. Оказалось, и она это в себе почувствовала. Думаю, так наша психика сама собой, без усилий с нашей стороны, сработала в режиме скорой самопомощи - дала возможность заземлиться, погрузившись в "здесь и сейчас" - чтобы нас не вынесло и не унесло после случившегося ночью.

Я уже давно работаю не там, где тогда, и совсем в другом формате. Но тем не менее каждый свой рабочий день я соприкасаюсь с болью. С разрушенными надеждами и ранами, которым нет срока давности. Со злостью, которой можно затопить все вокруг, и глубоко спрятанным гневом, который невыносимо увидеть и признать. С беспомощностью, печалью, мужеством. С утратой чего-то важного и потерей себя. С одиночеством.

Я хорошо знаю и понимаю эту часть мира. И могу быть в этом и выдерживать это, искренне со-чувствуя и не разрушаясь.

Но иногда, перед тем как пойти домой, мне хочется остановиться и посмотреть вокруг. Чтобы помнить о том, что в мире есть место и цветущей акации, и рыжей чумазой уличной кошке, и красивым кафешкам с уютными светильниками на столах.

Иногда я просто смотрю, а иногда фотографирую. Не ради высокохудожественной карточки, а просто чтобы хорошо разглядеть. Объектив делает для меня все более видимым. И я в который раз снимаю переулки и крыши старой Москвы. И небо над всем этим. Оно у меня запечатлено всех сезонов, настроений и мастей. И будет еще.

Смотрю в небо, чтобы заземлиться. Вот такой парадокс.